Первые 40 лет в жизни каждого мальчика, самые сложные...". О Мужской инициации.

МУЖСКАЯ ИНИЦИАЦИЯ

         Ну чем судьба, мой мальчик виновата,

         Что много шишек и нет удачи?

         Но ты решил: как вырастешь - в солдаты,

         А ведь солдаты - они не плачут.

                                                     Скади

Часть 1

    "Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах", писал еще в 1762 году Руссо в своем "Социальном договоре". По большому счету, за прошедшие с тех пор двести с лишним лет мало что в этом плане изменилось. Споры о том, чьи оковы крепче - мужские или женские - и кому из них на Руси жить тяжелее предлагаю оставить для какого-нибудь другого случая, сегодня речь именно о мужчинах.

     

    "В нашей культуре мальчики растут под гнетом образа Мужчины — человека, который должен исполнять различные социальные роли, отвечать определенным ожиданиям, участвовать в конкурентной борьбе и враждовать со своими соперниками. Никто не учит их заниматься внутренним поиском и прислушиваться к зову собственной души", - утверждает юнгианский аналитик Джеймс Холлис в своей книге "Под тенью Сатурна". С этим сложно не согласиться. Наверняка, каждый из читающих навскидку найдет не меньше трех-пяти продолжений фразы "мужчина должен...". А если несколько минут поразмышляет, то без особого труда отыщет еще с десяток. Подобных мужских социальных долженствований, действительно, много, под их гнетом растет каждый ребенок мужского полу что называется "с младых ногтей". И одновременно - под практически постоянным страхом какому-то из этих "должен" не просоответствовать. И столкнуться с уничижительным "ты не мужчина". В итоге получается, что мужская идентичность, как будто старательно взращиваемая с детства, на поверку оказывается очень хрупкой. Лишенной внутренней опоры, прочного личностного основания, держащейся на преимущественно на страхе и стыде несоответствия. Нынешний женский плач на тему «нет настоящих мужчин» во многом оправдан. Потому что в современной культуре отсутствует такая важная вещь как инициация – ритуал перехода из одного состояния в другое, посвящение Мальчика в Мужчины.

Давайте сначала несколько слов о собственно ритуалах.

    Настоящий ритуал – это не просто набор поверхностных действий, которые нужно выполнить. Поставить свечку, заказать молебен, расписаться в книге актов регистрации гражданского состояния, сопроводив сие действие обширной пьянкой…

    Настоящий ритуал – это действие, смысл которого заключается в том, чтобы направить человека в глубинное переживание, в результате которого произойдет внутренняя трансформация. Большой парадокс жизни заключается в том, что осознание и изменение обычно приходит через страдание, через столкновение с болью. Когда человек живет в тепле и комфорте, ему, в общем, нет необходимости что-то осознавать и куда-то меняться. Это особенно понятно психотерапевтам, потому что к ним люди приходят не от хорошей жизни, а именно из-за того, что в их жизни есть что-то, из-за чего они страдают.

Если дальше говорить о ритуалах, то настоящие ритуалы никогда не изобретали как-то специально. Их, скорее, открывали. Такие ритуалы складываются сами по себе, а потом делаются узаконенными.  Все это люди хорошо знали еще с древних времен, практически каждая первобытная культура имела в своем составе те или иные ритуалы посвящения. То, что осталось в памяти современного человечества от этих ритуалов, сейчас можно найти разве что в мифах, да порой кое-что схожее проскальзывает некоторых произведениях жанра фэнтези. К примеру, миф о поисках Парсифалем Святого Грааля – типичный мужской инициатический миф. Многие ли из нас его знают сегодня? Кто способен его «расшифровать» эту сказку восьмивековой давности и «прочесть» те «предписания к посвящению», которые скрыты в истории о юном рыцаре?

     Современное общество - это общество, разрушившее прежние ритуалы, и не создавшее ничего взамен. В лучшем случае в процессе нашей жизни мы имеем дело с какими-то поверхностными вещами – «ты идешь в школу, ты должен вести себя как большой», «тебе уже 14-16-18, ты должен думать о будущем», «тебе уже 25-30-40, тебе пора иметь квартиру, карьеру, семью, детей»... Как правило, все идет «мимо кассы», потому что не подкрепляется никакими внутренними переживаниями и личностными изменениями.

     Сейчас практически не осталось никаких социальных институтов, способных вовлечь человека в глубинные переживания, вызывающие трансформацию. Армия – это, пожалуй, единственный институт, который еще поддерживает эту тему, но как-то очень уж криво-косо. Да и среди молодых людей и их родителей считается хорошим тоном «откосить» да «отмазать», потому как в армии дедовщина и вообще «ужас-ужас-ужас».

     В результате имеем самовоспроизводящуюся систему «вечных мальчиков». Потому что – и это, пожалуй, самый большой мужской секрет – «ужас-ужас-ужас» необходимо пройти для того, чтобы превратиться из Мальчика в Мужчину.

Часть 2

     Если говорить о ритуалах инициации, то любой из них включает две основные части: умирание чего-то старого и рождение чего-то нового (это относится не только к мужским, но и к женским инициациям).

    Стоит отметить, что в различных культурах архетипические стадии таких переходных ритуалов были примерно одинаковы. Их длительность, интенсивность и определенность довольно отчетливо показывают, сложность процесса расставания с детством и взросления людьми понималась издавна.

    Ритуалы мужской инициации описаны и в исследовательской, и в психологической, и в художественной литературе. Например, такое описание можно найти в книге автора по имени Сат-Ок «Земля Соленых Скал», где описывается жизнь индейского мальчика. Я и сама в детстве ее помнится, читала. Хотя про инициации не понимала тогда, конечно.

    Практически во всех описаниях переходной инициации из Мальчика в Мужчину выделяется

    Первая стадия - физическое отделение от родителей, как правило сопровождавшееся внезапностью и насилием

На выделенное жирненьким курсивом смотрим внимательно – это важно. Родительская семья, домашний очаг – это то, что является символом уюта, комфорта и безопасности. Аналог материнского лона. И добровольно покидать место, где «и так неплохо кормят»… в общем, дураков нэма. Тепло и защита имеют большую притягательную силу, но остаться у домашнего очага означало отказаться от возможности стать взрослым.

    Вторая стадия – символическая смерть и похороны

Прохождение через некий эпизод, дающий переживание того, что он больше не сможет вернуться домой, его уход является окончательным и бесповоротным. Это была потеря прежнего состояния и самоощущения, расставание с миром детства.

Это могло быть и прохождение через темный туннель и пребывание в одиночку в каком-нибудь другом месте, наводящем ужас.

    Третья стадия - возрождение

Знак того, что, несмотря на потерю детского рая, жизнь продолжается. Часто на этой стадии происходило изменение имени или его обретение. Это символизировало появление на свет нового человека.

   Четвертая стадия - обучение

На этом этапе происходило приобретение знаний, которые необходимы юноше, чтобы он мог вести себя как взрослый мужчина. Ему сообщали о тех правах и обязанностях, которые он получает в этом новом качестве – взрослого мужчины и члена сообщества. Также на этой стадии происходило посвящение в таинства, при котором у юноши должно было появиться ощущение твердости духа и сопричастности трансцендентному миру. Таким обучением занимались специальные наставники, которые являлись проводниками,  помогающими перейти из одного состояния в другое.

    Еще раз, смотрим сюда внимательно, это важно! Именно в такой последовательности: расставание с «собой-ребенком» - обретение «себя-взрослого» – обучение тому, как в этом новом качестве жить.

    А теперь смотрим на современную культуру и, что называется, «чувствуем разницу». В нашей культуре обучение различным умениям с навыками проходит с детства, но оно не подкрепляется реальной трансформацией и потому имеет очень шаткую основу. В результате ощущение мужественности оказывается весьма уязвимым.

    Вот что пишет об этом уже упомянутый мною Холлис:

«Ребенок… отчаянно ищет хоть какую-то информацию, пример для подражания, модель поведения, совет, указание, помощь; получив ее, он может сразу отказаться и, возможно, даже станет подавлять. Выбрав этот путь, юноша надеется, что "они" (взрослые) отведут его в сторонку и научат всему, что ему нужно знать… Я верил, что это может случиться, когда нужно будет пойти в школу. (Ничего еще не зная о том, что такое пубертат, я видел, что старшеклассники гораздо больше нас по своим габаритам, а потому они казались мне ближе к тем людям, которых называют взрослыми.) Но, к своему удивлению и разочарованию, с приближением дня, когда я должен был пойти в школу, я почувствовал, что "они" никогда не отведут меня в сторону и не скажут, что значит быть мужчиной и как вести себя по-взрослому.

Теперь я, конечно же, знаю, что "они", старейшины нашего времени, тоже не знали, что значит быть мужчиной. Они тоже не прошли инициацию и вряд ли могли пережить таинства и получить освобождающее их знание».

    Пятая стадия - стадия сурового испытания

Мальчик подвергался мучительным – на современный взгляд даже неоправданно жестоким – страданиям. Испытание в обязательном порядке включало в себя изоляцию, пребывание отдельно от остального сообщества, знаменуя невозможность вернуться под защиту взрослых. Это одиночное выживание, в котором приходилось полагаться только на свою сообразительность, свое мужество и свое оружие могло продолжаться несколько месяцев. Так, у Ефремова в «Лезвии бритвы» описывается йогический ритуал «испытания тьмой, которое быстро и верно изменяет душу человека, выводит его на путь, дает нечеловеческие стойкость и мужество». 

Смысл этих испытания состоял не только и не столько в том, что «хороший выживет, плохого не жалко». А в необходимости мобилизовывать собственные ресурсы, вырабатывать способность опираться на себя, когда рядом больше никого нет.

К тому же страдания позволяют порвать со старыми привычками и зависимостями.

    И финальная, шестая, стадия - возвращение в новом качестве

    Совершив свое странствие, умерев и воскреснув, обретя новое понимание себя и своего места в жизни. Парсифаль обретает Священную Чашу, русский народный Иван  - престол и царевну, Бродяжник становится Королем Арагорном, Питер Пэвэнси – правителем Питером Великолепным… ох уж эти сказки… ох уж эти сказочники…

    В чем смысл такого переходного ритуала? В том, что для того, чтобы мальчик стал мужчиной, он должен пережить травму, это необходимый этап мужского становления.

    Цель этой травмы состоит в сепарации мальчика от матери. Нужно пожертвовать материнской безопасностью и зависимостью для того, чтобы стать мужчиной. Момент попадания в суровые условия, где нужно бороться за выживание, при этом необходим.

 «Живя в обществе, в котором не осталось ритуалов, придающих жизни смысл, мы встаем перед жестокой реальностью — жизнью на поверхности. Сама идея перехода содержит в себе глубинный смысл, ибо любой переход подразумевает некое завершение, конец чего-то и вместе с тем некое начало, рождение нового. Статична только смерть; основной закон жизни — изменение, и нам предстоит пройти через множество смертей и возрождений, если мы хотим прожить жизнь, наполненную смыслом…

    В нашей культуре лишь очень немногим людям удается осуществить психологическое отделение от родительской семьи и стать взрослыми.. все, что нам не дала наша культура, приходится восполнять самостоятельно. Мы не можем уйти от решения данной проблемы, ссылаясь на свое невежество, ибо в таком случае процесс превращения мальчика в мужчину останется незавершенным».

    Как вы уже, наверное, поняли, это снова – Холлис.

    В настоящее время родители зачастую прилагают массу усилий для того, чтобы обеспечить детям очень хорошую и безопасную жизнь. И редко отдают себе отчет в том, что это приводит к обратному результату.

    При этом большую роль играет способность родителей справляться с собственной тревогой, возникающей при взрослении и отделении сына.

Часть 3

    Стоит сказать еще об одной важной вещи. А именно – о том, чем «хороший» переход отличается от «плохого», инициация – от разного рода посттравматики.

 Несмотря на то, что внешние результаты, как будто, совсем разные, в первом варианте это классический «маменькин сынок», безвольный и слабохарактерный, во втором – «сильный мужчина», тащащий на себе вагон и маленькую тележку всего, что «должен» до тех пор, пока его под сиреной не увозит белая машина с красным крестом. На самом деле это две стороны одной и той же хрупкой мужской идентичности, основанной не на осознавании себя и своего места в жизни, а на страхе и стыде. В обоих случаях мы встречаемся с последствиями пагубного влияния матери на формирование личности сына, превращающее формирование в деформирование.

     Почему на первом месте в данном случае стоит именно мать? потому что человеческая жизнь происходит именно из матери. Она является центром рождения, она подтверждает или отрицает право ребенка на жизнь. Первую информацию о себе и о том, что такое жизнь, ребенок получает от матери. Это справедливо и для мальчиков и для девочек, при этом существует разная направленность и разные оттенки.

     

     В каждом мужчине живет аффективно заряженная идея матери, которая проявляется как потребность в привязанности в ласке, тепле, заботе. И эта феминная часть мужской психики обладает очень большой силой. Если при первом соприкосновении с жизнью эти потребности удовлетворяются, ребенок точно знает, что в мире есть место, где о нем заботятся. Фрейд утверждал, что «ребенок, о котором заботилась мать, будет чувствовать себя непобедимым».

С другой стороны, для того, чтобы стать мужчиной, с матерью нужно порвать. В результате возникает конфликт между потребностями в заботе, тепле, привязанностями и ролевыми ожиданиями, согласно которым это все – не про мужчину. И этот конфликт приходится как-то решать.

     Чаще всего он решается при помощи подавления мужчиной своей феминной части и соответствующих потребностей. Это продиктовано страхом «не быть мужчиной», проявлять какие-то черты, свойственные женщинам. А поскольку подавленное всегда проецируется вовне, то из этого возникает поведение в стиле «настоящий мужчина - это тот, кто построил женщину». Это тема власти и контроля в межполовых отношениях. Мужчина, боясь собственной феминности, начинает бороться с реальными женщинами.

Конечно, не последнюю роль в том, каким образом разрешен внутренний конфликт взрослеющего мужчины,  играют те формы, в которых проявляется материнская любовь.

      В отношениях мужчины с матерью существуют две крайности:

Недостаточно хорошая мать, которая плохо заботилась, уделяла мало внимания. В результате вырастают мужчины с повышенной потребностью в материнской заботе. Свою женщину они всячески пытаются превратить в мать, и при этом постоянно оказываются не удовлетворены ею. Неудовлетворенность эта вполне объяснима, ведь ни одна из этих женщин не сможет дать ему материнской любви. Одновременно таких мужчин очень пугает мысль о разрыве отношений с женщиной, очень похожая на ужас ребенка, покидающего дом, чтобы сделать шаг в неизвестное.

      

      Вариантом попытки справиться с этим собственным страхом может быть выход в стиле  «чего боимся, то и подавляем», стремление установить контроль над женщиной. Традиционная патриархальная культура во многом основана именно на мужском страхе перед женственностью.

Вторая крайность представляет собой избыточность отношений, когда матери слишком много, она ломает хрупкие границы ребенка, он оказывается в слиянии с нею и не способен из этого слияния вырваться, оказывается ею поглощен и не способен к отделению и – соответственно – взрослению. Сюда же обычно очень хорошо ложится проблема ухода мужчины от матери к другой женщине – жене. Когда, с одной стороны, уйти хочется, с другой - очень страшно: «а вдруг ты тоже – мама»?

    Здесь стоит вспомнить хорошо известную тема про нарциссическое расширение – когда родитель через ребенка пытается прожить свою непрожитую жизнь. В части отношений матерей с мальчиками обычно выглядит так – мать, не проживая аспекты, связанные с собственной успешностью, самореализацией, начинает вести к социальному успеху сына. Ее любовь и покровительство могут завести его на такую высоту, на которую он сам бы мог никогда не подняться. Это очень опасная штука. Потому что мужчина при этом, несмотря на все социальные достижения, ощущает пустоту внутри – ведь это не то, чего он добился сам, это то, что он сделал для мамы или вместо мамы.

Непрожитая жизнь родителей всегда является тяжким бременем для их детей.

Получается, что мужчины, с одной стороны, испытывают потребность в материнской заботе и внимании, с другой зачастую сильно этого боятся. Потому что слишком сильная материнская любовь – это приговор навеки остаться ребенком. Поэтому динамика отношений мужчины и женщины чаще всего состоит в притяжении и отталкивании. Мужчина сперва стремится к женщине, потом начинает бояться ее и дистанцироваться. В этом состоит еще одна мужская трагедия – страх перед феминной частью приводит к тому, что ему сложно становится установить близкие отношения.

     Это проявляется не только в отношениях с женщинами, но и в таком распространенном явлении как отчуждение мужчин от собственного тела. Тело для мужчины – это, скорее, некий инструмент для достижений, нежели часть бытия и существования.

      Объясняется данная ситуация тем, что ощущение своего тела связано с ранним первичным контактом с матерью. Отцы редко обнимают своих сыновей и держат их на руках, поэтому все телесное оказывается «принадлежащим» матери. Получается, чтобы отстраниться от матери, надо отстраниться и от собственного тела. Поэтому-то мужчины посещают врача в четыре раза меньше, чем женщины, и раньше умирают. Они чаще игнорируют какие-то симптомы, усталость, дискомфорт, естественно, это не проходит бесследно.

Роль отца при взрослении мальчика состоит в том, чтобы уравновешивать материнскую энергию. Для того чтобы отделиться от матери, нужна дополнительная опора, которой является отец. Если отец отсутствует – его нет в семье чисто физически или он эмоционально дистанцирован от ребенка -  то отношения с матерью оказываются довлеющими и всепоглощающими.

Отцовская роль в этих отношениях также может быть двоякой. С одной стороны, отец – это то, что поддерживает и дает энергию – образ Солнца в мифологии является именно отцовским образом; с другой – он же может проклинать,  лишать силы, подавлять.

     Если тема матери связана со смертью и возрождением, то тема отца – с поиском, странствием от темноты к свету, от дома к горизонту. Странствия в данном случае означают выход из безопасной зоны и освоение нового. Каждый мужчина в процессе взросления испытывает тоску по отцу или «старейшине», который возьмет на себя роль наставника, покажет, как пережить травму, поможет остаться эмоционально честным, объяснить, что испытывать страх совершенно естественно для любого человека и, ощущая этот страх, возможно продолжать жить своей жизнью и совершать странствия. Сыну нужно, чтобы отец показал ему, что необходимо знать для того, чтобы жить во внешнем мире и оставаться самим собой.

   

     Если отца нет, мужчина остается в цепких лапах материнского комплекса. И либо попадает в зависимость от женщин, становясь «подкаблучником», либо развивает гиперкомпенсацию, становится таким «крутым мачо», самоидентификация которого также является очень хрупкой, потому что основные силы направляются на то, чтобы подавить свою уязвимость.

Впрочем, само по себе физического наличие отца в семье тоже не является гарантией благополучного развития. Учитывая, что отцы зачастую сами находятся в сложной ситуации уязвимости своей мужской позиции и в ловушке ролевых ожиданий, то в отношениях отца и сына зачастую бывает больше конкуренции и соперничества, чем поддержки. Эти отношения могут быть либо жесткими, подавляюще-кастрирующими, либо опять же принимать форму гиперзаботы, когда отец всячески обустраивает жизнь сына, лишая его стимула совершать собственные странствия.

      По большому счету, вопрос о том, насколько устойчивы в обществе мужчины – это вопрос жизнеспособности данного общества.

доступна читателям